Недавно, разбирая домашний фотоархив прошлых лет, нашла несколько черно — белых фотографий начала 90-х годов. Хотела отложить в сторону, но что-то заставило попристальнее вглядеться в них. Поймала себя на мысли, что это немое, но очень точное свидетельство событий периода «эпохи перемен», участницей которого была и я. Эпохи, вместивший в себя и распад СССР, и межнациональные конфликты на территориях бывших советских республик, и стихийное время митинговщины. Безжалостно рушилось все и вся. Шла ломка жизненных принципов, характеров и судеб людей. Процесс, запущенный Михаилом Горбачевым, как говорится, пошел.
Кажется, что за тот короткий отрезок времени произошло столько событий, что хватит не на одну книгу под условным названием «Хроники смутного времени».
Вот фотография митинга на Советской площади в Саранске, устроенного представителями демократического движения… Самодельные плакаты, лозунги с требованиями: запретить, разогнать, призвать к ответу. Сегодня эти призывы из прошлого кажутся наивными, но в то острополитическое время они звучали очень злободневно. Вижу хмурые, настороженные лица людей, получивших долгожданную «свободу» в обмен на развал великой державы. Они еще до конца не осознали трагедии всего произошедшего, не чувствуют себя обманутыми в своих ожиданиях. Им кажется, что, свалив коммунистического колосса, они делают благое дело, что вот теперь-то они заживут по-другому. Среди них много пожилых, которых еще вчера уверенно вели в светлое будущее, а сегодня оставили один на один с рыночными реформами и полунищенским существованием. Сумятица в головах, ощущение неизвестности. Одним словом, смутное лихолетье, которое, десятилетие спустя, назовут лихими 90-ми.
Заметьте, не демократическими, а именно лихими, что наиболее точно характеризует общие настроения и дух того времени. Самые важные и судьбоносные для страны решения принимались с такой лихостью, что о катастрофических последствиях никто не задумывался. У власти оказались случайные люди, «голодные до здравого смысла», не готовые к ежедневной напряженной работе, не знающие, с чего начать и как делать. Поэтому начали… с разрушения. Опечатывали здания партийных органов, искали золото партии, закрывали оппозиционные газеты, глумились над советским прошлым. Слово «совок» стало в речах демократических ораторов нарицательным. Хотя этот самый «совок» дал им все — высшее образование, работу, бесплатное медицинское обеспечение, возможность вступления в столь ненавистную теперь для них КПСС.
То время, как лакмусовая бумажка, выявило тех, кто сумел в любых обстоятельствах остаться верными своим принципам, убеждениям и тех, кто, прикрываясь демократическими лозунгами, банально стремились дорваться до власти. Дорвались… На два десятилетия парализовав развитие великой страны, вогнав ее в полуколониальное состояние, в глубокий экономический ступор. Политический хоровод закружил и увлек многих людей даже далеких от политики. Партии возникали как грибы после дождя и так же бесследно исчезали, получив свой микроскопический процент голосов. Названия большинства из них сегодня уже никто и не вспомнит. Они канули в Лету вместе со своими однодневными лидерами…
Откладываю фотоальбом. Кажется, что все это было совсем недавно, а уже 20 лет прошло. Выросло целое поколение молодых людей, ничего не знающих о тех событиях. Какими мы, коммунисты, были в 1992 году?! Сегодня, вспоминая события тех лет, невольно задаешь себе вопрос, а все ли было сделано правильно, могли бы мы что-либо изменить, чтобы повернуть ход событий тех лет вспять, сохранив и партию и страну.
Вряд ли. Ведь история не знает сослагательного наклонения. Но, может быть, этот суровый исторический экзамен на политическую прочность и стал началом нового возрождения компартии, ее перехода из полулегального положения в ведущую партию России.
Не раз приходилось слышать скептические усмешки, вот мол, коммунисты хотят вернуться в прошлое и зовут людей туда же. Хватит, 70 лет рулили, дайте другим порулить. Ничего у них не получится, их время прошло и т.д… В этих условиях перед нами стояла задача: взять все самое лучшее, что было в партии, наполнить новым содержанием, критически оценить свои поступки, сформировать новую программу действий. И, самое главное, понять свои ошибки. Да-да, ошибки. Это сегодня власть делает вид, что не ошибается, а тогда мы были морально готовы «вызвать огонь на себя».
Порой было очень тяжело, обидно и горько, особенно, когда клеймили в газетах, старались побольнее досадить, сломать, дожать. Не получилось. В такие трудные минуты очень выручали родители, живущие в Рузаевке. Это была как отдушина, как родник с живой водой, пробивающийся из-под толщи земли. Простые искренние люди, сполна познавшие жизнь, знающие цену труду, истине и фальши, они, как могли, поддерживали меня. Не забывали и многочисленные друзья из самых дальних уголков бывшего Советского Союза. Именно в этот период всерьез увлеклась поэзией, читала много и удовольствием. Может быть, появилось больше свободного времени или таким образом пыталась отвлечься от безрадостной действительности, найти в стихах то доброе и вечное, что во все времена лежало в основе человеческих отношений. То, что мы стремительно утратили и бездарно растеряли в 90-х годах.
К 1992 году стихия демократической митинговщины схлынула, оставив после себя мутную пену из популистских обещаний. Наступило переосмысление. Что делать? Как вернуть партии доверие людей? Ведь крах и трагедия КПСС во многом были в том, что большинство рядовых коммунистов в решающий момент не поддержали ее. К тому времени партийная верхушка «была страшно далека от народа», люди видели это. Но вместо того, чтобы заручиться доверием основной массы коммунистов, верховные лидеры КПСС предпочли «сдавать» одну позицию за другой, потеряв в результате страну.
Таким образом, на осколках запрещенной КПСС предстояло практически заново создать компартию, отвечающую требованиям современного времени. Задача не из простых, так как доверие было серьезным образом подорвано, коммунистическая идеология воспринималась «в штыки», а слово патриотизм звучало как ругательный ярлык. Но эти трудности еще больше подстегивали к работе, поиску новых путей, желанию доказать самой себе, что объединившись, мы сможем повести за собой людей.
В начале пути приходилось решать и такие чисто бытовые вопросы: как и где собираться членам возрождаемой партии. Помещений не было. В прежних зданиях заседала новая демократическая власть или разместились коммерческие структуры. А пускать к себе коммунистов никто не решался… Одно время вели полуподпольное существование, и в этом было что-то авантюрное — в условиях запрета компартии мы продолжали делать дело, которому посвятили свою жизнь. Было ли осознание опасности?! Да, было. Но чувства страха не было. Первое время собирались в Ленинской комнате администрации Ленинского района, затем — в Доме науки и техники. Вспоминаю, что встречи проходили даже на квартирах старых «большевиков», людей до мозга костей преданных коммунистической идеи. Для них это было как возвращение в молодость, для нас — возможность общения с единомышленниками. Это были интереснейшие встречи, по накалу страстей, по убежденности, с которой отстаивалось свое мнение, по вопросам дальнейшего существования и развития партии. Спорили, планировали, не соглашались, но при этом слышали мнение друг друга, что и помогало приходить к общему знаменателю, принимать верные решения. Неспособность демократов управлять страной, их непрофессионализм и нежелание учиться, чрезмерное увлечение популизмом давали нам лишний повод для активной деятельности. Обнищание большей части населения было стремительным. Вчерашние ведущие инженеры, учителя в одночасье становились безработными. Стремительно набирал силу криминал, неизменный спутник нарождающегося класса «новорусских» коммерсантов. Под криминальный прессинг попали даже «генералы» — директора крупных промышленных предприятий Мордовии, вынужденные отдавать часть продукции представителям преступных кланов. У деморализованной милиции не было ни сил, ни особого желания бороться с захлестнувшей республику волной преступности. Не сумевший предотвратить развал СССР КГБ переживал очередную реформу и старался «не делать лишних движений». Сельское хозяйство, благодаря «умелому» демократическому руководству, окончательно приходило в упадок. И чем больше ошибочных решений принимали демократические власти, тем больше люди испытывали недоверие к ним, тем отчетливее понимали, что в 1991 году страну повели явно не в ту сторону.
Самое интересное, что даже в тех сложных условиях мы находили возможность для массовой, агитационной работы — распечатать и расклеить по городу наши листовки! И практически все это на голом энтузиазме — ксероксы в то время были большой редкостью, а уж у коммунистов их вообще не было. Помогали сочувствующие и просто неравнодушные люди, даже те, кто был вынуждены работать с новой демократической властью. Но в душе своей, они все равно оставались приверженцами и носителями коммунистической идеи. Среди них были даже представители банковского сектора республики.
Главное, в нас была уверенность, что, несмотря на все трудности, — мы на правильном пути и «Время выбрало нас»!
Поэтому, для меня так дороги дружеские и товарищеские отношения тех лет. Всегда с теплотой вспоминаю своих единомышленников и соратников по партии — Е.А. Костерина, И.П. Долгаева, П.Н. Киричка, В.П. Карташова, Ю.Гриднева, Ю.Л. Родина, В.А. Обручникова, П.С. Керженцева, О.В. Родину, З.М. Кондрашину, Т. Миронову, В.Н. Самарову, Л.П. Акимову и многих, многих других.
Но были и такие бывшие «товарищи», которые стыдливо прятали глаза при встрече, а на наши просьбы о помощи, уходили в сторону. Удачно вписавшись в постсоветскую действительность, мгновенно оценив перспективы карьерного роста при новой демократической власти, они быстро пересмотрели свои политические взгляды и убеждения, и личное благополучие стало для них важнее моральных принципов.
Интересно, что со стороны наших политических оппонентов того времени преобладал в основном демагогический набор штампов, помноженный на примитивное уличное хамство и приклеивание ярлыков. Поначалу было очень трудно вести конструктивный разговор, когда тебе в лицо летели нелепые, а порой и очень обидные обвинения, вперемешку с откровенной исторической ложью и передергиванием фактов.
Что ж, приходилось на ходу перестраиваться, учиться держать удар, выступая перед многотысячным митингом, уметь переключить внимание людей с заведомо невыполнимых демократических обещаний на реальные требования, выдвигаемые КПРФ. Апеллировать к сознанию, разуму, а не желудкам людей. Не опускаясь при этом до площадной брани. Участие в митингах закаляло, давало уверенность в собственных силах, в верности избранного пути. Образно говоря, та грань, которая ранее незримо существовала между народом и представителями партийной номенклатуры прошлых лет, была преодолена. Теперь мы разговаривали на одном языке, у нас были общие задачи, мы слышали и понимали друг друга.
В начале 1993 года в Подмосковье состоялся учредительный съезд компартии, делегатом которого я была. Этот съезд оставил неизгладимое впечатление. В условиях демократического режима, невозможности обратиться к людям через СМИ, наша партия, впервые после запрета КПСС, уверенно заявила о себе как о значительной силе на политической арене страны. Партия доказала свою жизнестойкость, возможность действовать в новых условиях, собрать под свои знамена преданных коммунистической идее людей, привлечь в ряды своих сторонников молодое поколение, и, самое главное, избавиться от лишнего балласта — случайных попутчиков. С трибуны звучали не пустопорожние лозунги, а конкретные выступления делегатов съезда, четко сформулированные политические требования, ответы на сложные вопросы времени. Мы почувствовали поддержку людей, увидели много новых, светлых и решительных лиц.
А впереди был «черный октябрь» 1993 года, ельцинский указ о разгоне мятежного парламента, расстрел Верховного Совета России, аресты защитников Белого Дома и оказанная народная поддержка КПРФ на выборах в Государственную Думу… В те дни, когда танки стреляли по Белому Дому, несмотря на горечь и трагизм ситуации, я особенно остро ощутила правильность избранного мной и моими товарищами пути.
В том же году я была избрана депутатом Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации первого созыва от фракции КПРФ. Честно скажу, новая работа захлестнула меня с головой. Командировки по всей стране, в том числе в «горячие точки» в составе парламентариев, кропотливая работа над законами, интересные встречи с избирателями. Старалась помочь всем, кто обращался и приходил за помощью. Избирателям республики, ветеранам, ликвидаторам чернобыльской катастрофы, детским домам, медицинским учреждениям. Лекарствами, медикаментами, современным техническим оборудованием. «Забрасывала» вышестоящие инстанции депутатскими запросами и обращениями, не робела перед самыми высокими московскими кабинетами, встречалась с видными российскими политиками, учеными, артистами, представителями армейского корпуса. Горячо отстаивала свое мнение, свое право выступать на сессии Верховного Совета республики, что не очень нравилось некоторым чиновникам и моим политическим оппонентам. Дело доходило до того, что подготовила письмо — обращение на имя Генерального прокурора России с требованием вмешаться в ситуацию…
Сегодня, оглядываясь на то сложное время, я понимаю, в том, что нам удалось возродить КПРФ, наполнить ее новым духовным содержанием, есть и частица моего труда, моей идейной убежденности, веры в поддержку моих товарищей по партии, в людей, в справедливость, уверенности в правильности единожды выбранного курса.
Л.А.Иванова, член Коммунистической партии с 1975 года, активный участник воссоздания Мордовского республиканского отделения КПРФ.
